В своем блоге один из очевидцев пожаров в Луховицком районе Подмосковья так описал увиденное: «Сильное задымление. Видимость на дороге до 100 метров. На проезжей части лежат поваленные деревья. Вдоль дороги горят леса, поля, болота. Повсюду открытый огонь.
Тлеет домашний скарб, техника, головешки. Обожжены плодовые деревья, обгорели грядки с овощами. Одинокие закоптевшие печные трубы как в старых фильмах про войну. 
У людей состояние полной отрешенности. Говорят, дайте автоматы и пригласите губернские и местные власти, вкупе с главным мчсником - сомнений не возникнет. Ситуация прогнозировалась еще месяц назад.  Пожарной техники много, причем есть и старинного образца. Летают самолеты с водой. Бульдозеры срывают дернину вокруг поселков. Пожарные действительно трудятся. Но контроль утрачен, руководство растеряно. Объективной картины нет. Постоянно образовываются новые очаги».

Практически весь Живой журнал обошло жуткое видео из Тамболеса, которое сняли люди, ехавшие по дороге в надежде сбежать от огня.
«В городе горят карьеры, посёлок Белоомут взят практически в кольцо пламени. Подтянуты пожарные расчёты из соседних районов, люди работают круглые сутки, сменяя друг друга. Пожарные обещают, что сделают всё возможное, чтобы не допустить распространения огня на жилые постройки. Однако ситуацию осложняет штормовой ветер, прогнозировать развитие событий в таких условиях просто невозможно».   Такая картина описана на сайте поселка Белоомут опять же Луховицкого района Московской области.

Я пережил все три лета, окутывавших Москву дымом: 1972 год, 2002 и нынешний. И могу сказать одно: такой паники, такой бессмыслицы, как ныне, еще не было. Но вначале о причинах.

В уже давние ныне советские времена, когда в моде был лозунг: «Не надо ждать милостей от природы, взять их – наша задача», в тех самых районах Европейской части России, где сегодня горят торфяники, а вместе с ними – леса и населенные пункты, проводилось бездумное осушение болот. Вначале смысл действа был прост, как три копейки: облегчить промышленную добычу торфа. Планировали в СССР от достигнутого, поэтому торфа нужно было добывать все больше. О том, что в самом недалеком будущем торф может потерять свое промышленное значение, а брошенным торфяникам необходима в жаркую погоду влага, чтобы они не самовозгорались, думать тогда не хотелось никому.

Потом, когда добыча торфа перестала быть столь актуальной, началась эпоха мелиорации. В конце 70-х – начале 80-х я повидал мелиоративные работы в тогдашней советской Прибалтике: рылись траншеи, в них укладывались керамические трубы с отверстиями: влагу можно было добавлять в почву, а при необходимости из нее удалять. До европейской части России этот опыт доходил плохо. У нас продолжали осушение.

И вот теперь представители МЧС вынуждены публично признавать, что торф имеет свойство к самовозгоранию, если его влажность меньше 40%. Увы, сейчас  влажность торфа в связи с установившейся жарой оценивается в 28-30%. И увлажнят его в итоге только осенние дожди. Так было в предыдущие разы, когда, справившись с открытым огнем, пожарные службы ждали аж до ноября, пока дождевая влага пропитает землю. Подземный пожар, увы, людям неподвластен.

Но почему все же раньше с огнем справлялись успешнее? Надо сказать, что в связи с пожарами вновь поднялся вопрос о серьезных недостатках со скрипом принятого в свое время Лесного кодекса.  Ведь, согласно ему, ответственность за противопожарное обустройство лесов и за другие мероприятии по их охране, включая строительство и реконструкцию дорог, оборудование посадочных площадок для вертолетов, профилактические и другие необходимые мероприятия  лежит на региональных органах власти. Поэтому уже невозможна оперативная переброска сил и средств через границы регионов.

После реформы местного самоуправления его органы получили полномочия по обеспечению первичных мер пожарной безопасности в границах населенных пунктов. Однако эти полномочия не были подкреплены финансами, и  из-за нехватки бюджетных денег никакой противопожарной работы не получается.

А еще до конца 2004 года леса в России охраняли сотрудники лесхозов – специализированных государственных организаций, отвечавших за лесное хозяйство. С начала 90-х бюджетное финансирование лесной охраны, как и всех остальных госорганов, резко сократилось. Зато  лесники получили право зарабатывать себе на жизнь продажей древесины, заготовленной при рубках ухода, и для многих из них эта работа стала главной. Однако с 1 января 2005 года охранные полномочия у лесников отобрали вообще и передали их Росприроднадзору. А эта служба не обладала ни необходимой численностью сотрудников, ни опытными инспекторами. Наконец, 1 января 2007 года государственную лесную охрану упразднили окончательно.

Стоит ли удивляться, что с пожарами не справились до сих пор.

Но все это – одна сторона проблемы. Есть и другие, о которых речь пойдет дальше.